Анциферовские мастера-литейщики

«Я знаю только одних мастеров-литейщиков в Гуслицах — Варламовых», — с этих слов Николая Степановича Самошина (1921−2006), известного краеведа, и началось мое знакомство с династией мастеров из села Анциферово.

Впервые упоминание об "анцифоровском" литье встретилось мне в опубликованном труде В. Г. Дружинина, который назвал этот сорт наряду с "гуслицким" и "гучковых", как широко распространенный в Москве и Московской губернии, без дополнительного пояснения указанного наименования. При дальнейшем исследовании обратила внимание, что и цена на "анцифоровское" литье была выше, чем на "загарское", о чем свидетельствовали данные, приведенные в старообрядческом каталоге иконной, киотной и книжной торговли наследников М. П. Вострякова. Так, известно, что в начале XX века «загарское» литье продавалось от 18 до 22 руб. за пуд, в то время, как «анцифоровское литье — от 30 до 38 руб.». Но было неясно, где конкретно производилась продукция этой категории.

Светлой памяти Ф.Е. Варламова посвящается

Определение — «анцифоровское» литье — стало понятным после знакомства с "Указателем московского отдела II Всероссийской кустарной выставки в С.-Петербурге 1913 г.". Так, на этой кустарной выставке в С.-Петербурге среди «экспонентов» под №№ 89−91 значились Варламовы Григорий и Тарас Назаровичи и Варламовы Иван и Федор Никитичи из деревни Анциферово Московской губернии. Эти мастера представляли на выставке свою продукцию — меднолитейные кресты и иконы. Таким образом, в начале XX века анциферовские мастера-литейщики были известны не только в Гуслицах, но и далеко за пределами края.

В советские годы традиции меднолитейного дела в Анциферове были продолжены Федором Ефимовичем Варламовым (1908−1992), который по своему преклонному возрасту и плохому зрению в начале 1970-х годов привлек к производству зятя Виктора Константиновича Шишова, а позднее и внука Андрея Александровича Варламова. Эти молодые мастера и стали работать в единственной кузнице, не только уцелевшей в селе, но и производившей меднолитые кресты и иконы для старообрядческих общин. Сложно представить, но в условиях советского времени анциферовская кузница просуществовала до середины 1990-х годов.

По воспоминаниям А. А. Варламова, кузница («кузня», как называли ее сами мастера) находилась за домом на хозяйственном дворе, огороженном высоким забором. В «кузне» происходил весь технологический процесс, состоявший из трех этапов: печатания форм, литья и обработки готовых изделий.
Работа по формовке опок начиналась с вечера и продолжалась где-то до 1 часа ночи. За это время успевали подготовить до 10 опок. Для формовки металлических рамок-опок требовалась особая влажная земля (глина), которую, по совету самого Ф. Е. Варламова, набирали в овраге где-то под селами Хотеичи или Соболево и затем выдерживали в большой кастрюле. При набивке к ранее обожженной земле, оставшейся от предыдущего литья, добавляли свежей, обязательно смачивали водой и на подмодельных досках, помеченными особыми знаками-метками, приступали к работе с нижней и верхней опоками.

По словам мастера В.К. Шишова, верхняя опока набивалась несколько слабее, с небольшим бугром, для последующего пропечатывания. Сверху опока посыпалась из мешочка пылью (просеянной землей или спорами гриба-дождевика). Далее верхняя опока откладывалась в сторону.

Затем приступали к самому ответственному этапу формовки: для поступления металла при литье, например, крестов-тельников, прокладывался главный путец (литник) из металлической проволоки (толщиной до 10 мм) и три путца, вертикально отходящие от него (толщиной до 4 мм), которые пробивались примерно до середины. После этого потихоньку укладывались, «притапливались» в землю крестики-образцы, простукивались молотком два-три раза и вновь посыпались пылью из мешочка.

Верхняя опока при совмещении сначала слегка, затем сильно пробивалась, простукивалась деревянным молотком для получения отпечатка. Далее она снималась, и мастер смотрел, как на нижней опоке легли образцы, не нужно ли что-то подровнять, поправить. Вновь поверхность посыпалась пылью, закрывалась верхней опокой и тогда уже железным молотком простукивалась по всей площади. При этом лишняя земля срезалась косой.

«Земля готова — можно начинать!» — эти слова деда остались в памяти А. А. Варламова. Сначала брали нижнюю опоку, в которую плотно укладывалась земля, уминалась по краям руками, пробивалась деревянной лопаткой и затем простукивалась тяжелым металлическим молотком-ступочкой. Для создания ровной поверхности верхний слой земли «откашивался», ровнялся широкой косой, затем посыпался сухой просеянной землей из сита и вновь проходился косой. Сверху поверхность прикрывалась листом бумаги или газеты.

После пропечатывания опоки вновь брались, аккуратно вынимались путцы и «ноготочком за головочку», по словам А.А. Варламова, не захватывая земли, поддевались образцы-крестики. (До сих перед глазами стоит картина: мастер рассказывает, а его руки помнят и показывают, как это нужно сделать, несмотря на казалось давно забытое и оставленное дело…). После этого кисточкой смачивались «дорожки-путцы», чтобы земля не поднималась и, начиная от верха, специальным железным крючком продавливалась земля в виде небольших канальцев к полученным отпечаткам крестов.

Подготовленная нижняя опока с петлей на конце передавалась мастеру-напарнику, который брал верхнюю опоку с крючком для стыковки этих двух частей. Вновь опоки совмещались и тихонько ладонью пробивались.

После точного совмещения нижней и верхней опоки крючок укреплялся в петле, и опоки вешались для сушки на железный прут под самый верх еще не растопленного горна. По воспоминаниям внука, дед вставал где-то в 4 часа утра, чтобы затопить горн и расплавить медь. В горн ставился железный горшок, обкладывался сухими дровами, сверху добавлялся уголь, который подкладывался, когда прогорали дрова. При этом горн всегда закрывался заслонкой, большим листом. Готовность металла определялась по цвету и всполохам цинка при кипении. Сам процесс литья обычно начинался где-то к 5 часам утра, чтобы пораньше успеть закончить, да и уберечься «от любопытных глаз» – при розжиге из трубы кузницы поднимался в небо черный дым. (Виктор Константинович Шишов с благодарностью отзывался об односельчанах, которые, несомненно, знали, что отливалось в кузнице старика Варламова, но не сообщали властям).

Как вспоминал мастер В.К. Шишов, после растопки горна «смотрели на сушку опок, если готовы, то при постукивании раздавался легкий звон». Через 1,5 часа опоки снимались с крючков и укладывались на подмодельные доски. Верхняя воронка замазывалась с боков сырой глиной, чтобы не подтекала. Так, одновременно после сушки снимались три – четыре опоки.

Далее начинался процесс литья. Обе опоки укладывались под пресс через небольшую подушку, в которую упирался винт. Опоки ставились на скамейке под определенным углом, чтобы замазанная воронка была вверху. Небольшим ковшиком сразу начинали заливать медь в опоку, которая находилась под винтом, и откладывалась, далее бралась следующая, вновь горячим ковшиком заливался металл, и так продолжалась работа со всеми подготовленными опоками.

После заливки металла опоки укладывались на рабочий стол, снималась верхняя, ударом молотка в середину – и земля вышибалась. Бралась нижняя опока, простукивалась по путцам и крестам. После того, как отходила земля, на поверхности оставались выполненные изделия. (По внешнему виду композиция из путцов и мелких крестов была удивительно похожа на ветку дерева с листьями). К этому времени всë в кузнице пылало жаром от горна и металла, стоял невыносимый дым и смрад. Как говорил В.К. Шишов, «когда литье закончишь, то из кузни убегаешь!» и тут же с теплотой вспоминал, как теща, Екатерина Климовна Варламова (1910–1993), приносила крынку молока после такого тяжелого и вредного производства. На этом процесс литья был закончен.

Обработка полученной продукции происходила здесь же, в «кузне». Прежде всего, нужно было опилить наплывы металла на боковых сторонах икон и крестов, предварительно зажатых в верстаке. Там же происходила и сверловка отверстий в тельных крестах, отчего по всей кузнице летела металлическая пыль. Без защитных очков сверловку производить было нельзя – можно было остаться без глаз. (По воспоминаниям Екатерины, дочери В.К.Шишова, в детстве эту пыль она называла «золотым песком», и взрослые постоянно тревожились, как бы невзначай произнесенные ребенком слова не вызвали у посторонних людей вопросов о происхождении так называемого «золота»). На последнем этапе оставалось только довести литье до блеска. Для этого все кресты укладывались в большой мешок, который за концы брали два человека и как бы перекидывали, перебрасывали друг другу содержимое мешка. В избу в большом блюде-сите вносилась уже готовая продукция, где сортировалась, считалась и укладывалась.

Ассортимент анциферовской мастерской в основном состоял из небольших предметов: крестов-тельников (мужских и женских), «одновершковых» икон «Святая Троица», «Спас Вседержитель», «Богоматерь Одигитрия», «Богоматерь Казанская», «Богоматерь Знамение», «Святитель Никола Чудотворец», «Чудо Георгия о змие», а также крестов «Распятие Христово» разных размеров, на обороте которых отливался текст молитвы. Такой вид продукции, как трехстворчатые складни, здесь не производился, хоть и пытались, но показалось хлопотным, да и створки плохо закрывались при совмещении. Все предметы выпускались без эмали. Образцы, по определению А.А. Варламова, так называемые «ворóтнички», с которых снималась форма, сохранялись в анциферовской мастерской «с давних времен»; при необходимости правки их отвозили мастеру-чеканщику в Москву.
К ряду продукции, выполненной в этой мастерской, можно отнести сохранившуюся в семье Варламовых небольшую меднолитую икону «Богоматерь Знамение». В центре средника представлена Богоматерь с воздетыми вверх руками, с Младенцем в медальоне на груди в обрамлении рамки с геометрическим кружковым орнаментом между рельефных полос «вьюнчика» и «жгутика». Хорошее четкое литье основной композиции и декоративных элементов на фоне средника отличает этот небольшой анциферовский образок, выполненный в 1980-х годах.

Самым большим спросом пользовались, конечно, тельные кресты, которые требовались для старообрядческих общин в разных регионах России. По воспоминаниям А.А.Варламова, часто покупатели «приходили к нам за новым крестом». Обычно доставкой продукции занималась бабушка, которая отвозила продукцию не только в старообрядческие храмы сел Алешино, Губино, Слободищи, Устьяново, далее в Орехово-Зуево, на Рогожское и Преображенское кладбища в Москву, но и добиралась даже до отдаленного города Канаш в Чувашии. В мастерскую «за товаром» приезжали из Белоруссии (Гомеля), Грузии, Молдавии.
Так и разошлись по старообрядческим моленным меднолитые образки и кресты, выполненные анциферовскими мастерами. Собрать все, что уцелело до наших дней от этой небольшой сельской «кузни» – от рабочих инструментов и инвентаря до литых предметов, – значит сохранить для потомков еще одну страницу истории литейного дела в России.

Зотова Елена Яковлевна